Цветы на твоих белоснежных губах,
Как трупы солдат на бескрайних полях,
Под ветром-дыханьем дрожат.
Листва твоих кудрей и бронзовых кос,
Как в дряблую осень забытый погост,
Где сестры-вороны кричат.
Вишневые капли в бездомных глазах,
Как взорванный крик на пустых небесах,
Как птицы в гробах,
Как лисицы в стогах,
Как красные пальцы дрожат на устах...

Кукла тугая, с язвой в груди,
Мне предложила взглядом любви.
Запах прогнивших древесных корней
Нежно струился из сочных ноздрей.
Дева с глазами отравленных птиц,
С черным терновником вместо ресниц
Поцеловала мой тусклый рот —
Красные пальцы впились в мою плоть...

Кукла тугая с глазами совы
Шагает по нитям моей головы,
Участвуя в битве в мире пустом,
Участвуя в мире похожем на сон,
Участвуя в жизни своей и моей,
И ей до гвоздей, лишь было б смешней,
Веселей и страшней...
А пальцы скользят по отвисшим словам
И нервная дрожь отдается ногам.

Кукла тугая, как сука нагая,
Как самка седая, как череп Мамая,
Меня обнимая, лаская, кусая,
Меня раздевая, меня презирая,
Себя унижая, меня оскорбляя,
Себя убивая, меня подставляя,
Не объясняя и обжимая
Липкими пальцами древо семян.

...АН.


Щели на бледной, как счастье, стене.
Мертвый медведь и двенадцать в игре.
Хрупкие пальцы танцуют внизу,
Липкую сладкую штучку сосут.
Кукла тугая рвет свою плоть –
Кожа трещит, расширяется рот.
Я лишь фигура в предсмертной игре,
Делаю шаг по холодной игле.
Кожа осталась от девы тугой –
Череп, как мрамор, блестит предо мной. 

Я раздеваюсь от жажды весны –
Осень встречает хрипом любви.
Запахом сгнивших древесных зубов,
Похотью резанных рубленных снов.
Слезы лисиц на отрубленных лапах,
Привкус гвоздей и... хочется плакать.

Потные пальцы на бледном лице,
Жадные пальцы на липком сукне,
Толстые пальцы впиваются в мозг,
Я вспоминаю и капает воск...

Мокрая сажа на белой постели –
Чьи-то следы на излюбленном теле.
Кукла тугая хоронит глаза
Глупых любовниц, пришедших сюда,
Счастья испить из семейного блюда,
Счастья прижаться к чужому супругу,
Счастья познать о предательстве чести,
Счастья забыться в словах чей-то лести.
Кукла тугая сметает их платья
С запахом слез на измятых кроватях.

Дворник-фетиш очень любит их запах.
Запах лисиц на отрубленных лапах.

Кукла тугая тихо рыдает,
Мило страдает, смирно ласкает,
Себя раздевает, меня презирает,
Себя подставляет, меня убивает,
Не объясняет и только сжимает
Липкими пальцами древо семян.

...МАН.

Я вижу щели на бледной стене.
Спит мой медведь и двенадцать в игре:
Один на игле,
Один на петле,
Один на струне,
Один на траве,
Один на листве,
Один на коне,
Один во дворе,
Один на огне,
Один по воде,
Один сын в семье,
Один шаг во тьме,
Один я в тебе…

А мокрые пальцы воруют песок,
Жадные пальцы вперяются в лоб.

Белая чистая в свадебном платье
Кукла тугая раскрыла объятья.
Из губ сочится терпкий портвейн,
Смертью разит из разорванных вен.
Запах молочный на платье на белом –
Все скрыл от ока художник умелый.
Только в носу вот свербит молоком
И портится кровью свадебный фон.

Взмахом руки, словно древний обряд,
Дева меняет на черный наряд.
Черный лоснящийся болью убор,
Я замираю нелепый актер.
Я замираю с тупым безразличьем,
Платье прекраснейшей – волчье обличье.
Красный зрачок ищет хрупкую шею,
Слюни стекают с клыков. Я немею.
Серые пальцы с когтями-зубами
Плечи сжимают. Своими губами
Дева находит под кожей ручей
Трепетный, теплый, просящий: не пей!
Не прерывай моей жизни теченье...
Но рвется плоть, слышен хрип наслажденья.

В новое русло с высохшим дном
Льется поток с горячим вином…

Грязные пальцы на белой одежде –
Это следы растерзавших Надежду.
Гибкие пальцы не ясных размеров –
Это следы насиловавших Веру.
Эти следы – признак длительной ломки.
Эти следы – жажда мелкой соломки.
 

Кукла тугая становится зыбкой.
Пальцы теряют ее и улыбка
С губ исчезает, оставив лишь запах...
Запах лисиц на отрубленных лапах.

Белая пыль предо мной оседает.
Жадные ноздри шумно вдыхают.
Жадные ноздри, как жабры у рыб,
Двигаясь, ищут щемительный миг.
Кукла тугая, где-то рыдает,
Где-то страдает, кого-то ласкает,
Себя умаляет, меня подстрекает,
Себя обнажает, меня унижает,
Лает, кусает, быть может кончает,
Быть может ломает, не отпускает,
И крепче сжимает
Липкими пальцами древо семян.

...БМАН.

Щели танцуют на бледной стене,
Плачет медведь и двенадцать в игре.
Первые шесть на моей стороне,
Те, кто пред ними смеются во тьме.
Солнце не ищет сидящих на дне,
Солнце не греет поверивших мне.
Солнце, лишь слепок с нелепой души,
Верит в предельность чужой слепоты.
 

Пальцы сплелись в беззвучное сердце.
Пальцы сжимают горсть соли и перца.
Сжатые пальцы душат творенья.
Белые пальцы - ни капли сомненья.

Кукла тугая, прости дорогая,
Пусти, умаляю, пусти, я страдаю,
Меня искривляет, меня так ломает,
Меня убивает подлое древо семян.

ОБМАН.

Щели исчезли. Исчез и медведь.
Те, кто двенадцать, просят не петь
Горло хрипит, сердце хочет наружу.
Кровь, отпуская, стекается в лужу
Мутно в глазах. Пена в устах.
В одежде мой прах. В паху чей-то страх.
Пальцы вдыхают его мертвый запах.
Запах лисиц на отрубленных лапах.

Кукла тугая уходит навстречу.
С будущим, с тем, кто еще человечен.
Кукла тугая уходит...

На пальцах сухая рельефная корка.
Вгрызаюсь в нее и срыгаю осколки.